Перевод статьи журнала Car (июнь, 1996) Фотографии: Ричард Фолкс Текст: Пол Хоррелл
Пройдитесь по улицам любого города. Мало кто был столь причастен к сложившимся у вас впечатлениям сколь были дизайнеры, создавшие облик автомобилей, курсирующих по этим улицам. В каком же окружении проводят свое время они? Каков интерьер, выбранный ими для своих домов и перекликается ли он как-то с их работами? Для того чтобы удовлетворить свое любопытство мы встретились с четырьмя европейскими дизайнерами у них дома.
Серджио Пининфарина, председатель правления Pininfarina S.p.A., проживает в Турине, Италия.
Дверь открывает горничная. Прихожая достаточно неприметная и темная, но комнаты, в которые она ведет, величественны, замысловато украшены и роскошны. Ожидая в гостиной, вы можете окинуть взглядом все убранство комнаты, но не сможете воспринять его сразу целиком: обшитые деревянными панелями стены, резные столы, дорогие диваны, комнатные растения не столь комнатных размеров, позолота, гобелены, вельвет такой глубины, что в нем может потеряться маленький ребенок. Клее, Кандинский. На любой горизонтальной поверхности вы увидите украшения, статуэтки и безделушки, для собирания которых потребуется пара жизней.
Если бы вы не знали заранее, то ни за что бы не угадали в чьей квартире вы находитесь. Войдя в дом Пининфарина вы не обнаружите в очертаниях мягкой или столовой мебели каких-либо отголосков эстетики, которая является основой дизайнов Alfa Spider, Peugeot 205 или Ferrari F355.
И он объяснит вам почему. “По образованию я инженер-механик. В промышленном дизайне моя задача найти красоту. Это вид искусства, который дополняется современной, технической подоплекой и организацией. Но этот дом совсем другое дело. Его убранство отображает мое восхищение итальянским вкусом и культурой.”
В комнату бесшумно вплывает горничная, в руках у нее серебряный поднос с птифурами и туринскими шоколадными трюфелями. Высокооктановый эспрессо подается в крошечных позолоченных чашечках из костяного фарфора. Мне сложно одновременно записывать наш разговор и следить за крошками, в то время как Пинифарина, со свойственной его национальности склонностью, начинает разогреваться на большие темы. “Я не могу сказать что этот дом красив или соответствует моему вкусу. Это национальный памятник, воплощение итальянского вкуса и Пьемонтского региона, освобожденного на рубеже веков, его последних нескольких лет свободы перед приходом к власти Муссолини. В работе всей моей жизни я ищу свежие идеи и технологии, однако, дома я предпочитаю любоваться искусством, в частности картинами. Здесь вы найдете мало чего из современного.”
К тому же, принимая во внимания резюме Серджио Пининфарина, наивно было бы ожидать, что его дом будет выглядеть словно салон Peugeot 405.
Для начала, стоит уточнить, что на самом деле Пинифарина не занимается дизайном автомобилей. Во всяком случае, не в смысле поднятия графической целины на рабочей станции САПР. Он управляет, возможно, самым известным в мире независимым предприятием по проектированию и изготовлению автомобилей, со штатом численностью две тысячи человек (среди них его трое детей), участвующего в постройке 30000 автомобилей в год и акции которого котируются на Итальянской фондовой бирже.
В течение девяти лет он являлся депутатом Европарламента; в течение четырех, президентом Всеобщей конфедерации итальянской промышленности. Он входит в совет директоров Ferrari и пары банков, a также Ассоциации валютного союза Европы. И деятельность, стоящая за этими должностями, приоритетна жеванию кончика карандаша за столом в проектной студии.
Тем не менее, он отвечает за то как выглядит добрая часть мирового автомобильного населения. В свое время он следил за разработкой дизайна практически всех великих Ferrari, нескольких переломных моделей Peugeot, Alfa Romeo и Lancia, и даже удивительного количества японских автомобилей, начиная с первого успешного (во всяком случае в коммерческом плане) Datsun Bluebird.
Он управлял группами дизайнеров, закладывал основополагающие принципы, выступал третейским судьей в случае соперничавших предложений. “Мы используем философию дизайна, школу, можно сказать, которая развивалась со времен моего отца. Мы не мечемся от одного к другому. Моей долгосрочной стратегией является создание компании, которая работала бы без меня.” В нынешние времена личный вклад главы в визуальную составляющую проекта не столь важен, сколь он был в 1930 году, когда Баттиста Пинин Фарина основал кузовную мастерскую.
Также следует понимать, что он работает на заказчиков, а не на себя. “Когда я занимаюсь Альфой, я хочу чтобы публика сказала, “Какая красивая Альфа”, а не “Какой красивый автомобиль”. Когда мне поручают Бентли, я человек Бентли. То же самое касается Пежо или Кадиллака.” Обладают ли все его автомобили специфическим итальянским дизайном? Нет. “В контексте промышленного дизайна абсурдно говорить об итальянском, французском или немецких дизайнах. Дизайн может быть плох или хорош, третьего не дано. Это глобальный рынок. Когда я посещаю автомобильные выставки, я не смотрю на ItalDesign или Bertone, я смотрю на Honda, MG, Nissan.” Однако, он является страстным защитником итальянских культурных традиций. “Культурное разнообразие Европы это не слабость. Между культурами существует дух соперничества и поэтому мы должны сохранять их.” Вот отсюда и вытекает интерьерный стиль его дома.
По правде говоря, не так просто определить его личные предпочтения. При осмотре квартиры, где Серджио и Джорджия Пининфарина прожили последние 30 лет, он приписывает многие из предметов своей супруге, другие же, по его словам, находились в собственности семьи на протяжении неисчислимого времени. В столовой доминируют два Пьемонтских пейзажа девятнадцатого века: реки, кедры, горы, пасущиеся стада коров, обычный набор, и длинный резной стол, вокруг которого, когда дети были маленькими, семья Пининфарина ежевечерне ужинала, “все говорят и никто не слушает.” В гостиной находится пианино — “Я играю, но плохо, ” — и Клее, доставшийся по наследству от Баттисты. Там же геометрический портрет Браумера. “Клее ценнее, ” — говорит он, “но я предпочитаю Браумера.” Он не считает нужным анализировать почему это так. “Мне нравится то, что мне нравится. У меня нет правил. Вот, к примеру, картина, написанная моим другом, кстати, дизайнером интерьера этой квартиры, и она мне нравится, даже если ее ценность невелика.”
Следующая комната это рабочий кабинет, стены которого заставлены книгами и кубками. На столе небольшой беспорядок, на виду несколько оркестровых компакт дисков. Эта комната в большей степени несет на себе отпечаток хозяина. Кубки получены не за профессиональную деятельность (те находятся в штаб-квартире компании), а за игру в гольф, Пининфарина большой любитель гольфа и в прошлом председатель Туринского гольф клуба. За кожаным диваном висит фактурная абстракция авторства японского художника по имени Кадзуо Сирага. И ни следа автомобилей или семейного предприятия. Конечно же, ему нравятся автомобили, ежедневно он передвигается на Ferrari 456 GT, но дом служит для других вещей. “Я пишу здесь — речи, обращения для конференций, экономические работы — после ужина, с выключенным телевизором. Но по большей части мой дом всегда был островком отдыха, семейной вотчиной. Я как можно меньше разговариваю отсюда по телефону. Сознанию необходимо иметь возможность укрыться в некоем мирном месте, убежище. Я разделяю работу и дом.”
Марчелло Гандини, независимый автомобильный дизайнер, проживает в Музине, Италия.
Описание маршрута к дому Марчелло Гандини заняло бы всю страницу. Он расположен недалеко от Турина, но комбинация из вторичных дорог, обводных путей, деревенских улиц и проселков, ведущих к дверям его дома, представляет для непосвященных игру в ниточку. Однако, если вы все же смогли бы найти его резиденцию и нажали бы у металлических ворот на кнопку звонка, то с большой долей вероятности вы застали бы хозяина дома. Гандини редко выбирается в люди.
Несмотря на то, что в течение последних трех десятилетий он входит в высшую лигу туринских дизайнеров, он редко посещает автомобильные выставки, не делая исключения даже для домашней в Турине. Его привычкой является избегать встречи когда только возможно: “Я не люблю попусту тратить свое время.” Какие-то дни он уделяет посещению местных моделистов в то время как они воплощают его рисунки в пластилине, но чаще всего он работает в больших студиях примыкающих к его разросшейся терракотовой пьемонтской вилле 17 века. Он потратил четыре года на ремонт и переустройство здания, прежде чем поселиться в нем двенадцать лет назад.
Представьте прямые линии, скошенные края, кубические и неприкрашенные формы с чистыми поверхностями. Там где возникает необходимость применения окружности, сегменты вытесняют текущие кривые линии. Вспомните второе поколение Renault 5, Lamborghini Countach, Lancia Stratos, грузовик Renault Magnum, Citroen BX, Ferrari 308 GT4 и вы получите правильное представление. Странно, но вы наткнетесь на те же самые смелые стилистические элементы внутри дома Гандини. Странно, потому что никто иной как Гандини, являющийся автором дизайна интерьера, едва ли замечает это. Существует ли связь между стилем его жилища и его автомобилями? Он пожимает плечами, улыбается, при этом выглядя сбитым с толку, и какое-то время хранит молчание прежде чем ответить. “Мне сложно сказать. Я создаю дизайн не для себя, а для других. Возможно, когда я работаю над дизайном в нем остается что-то мое личное, но в доме этого куда больше.”
В доме Гандини отвечал за управление ремонтом сам, высекая современный интерьер внутри сводчатых помещений древней виллы, используя листовое стекло для окон и разделения комнат, плитку для отделки полов, оставляя простые белые стены или даже неотделанный кирпич. Без заморочек. Но на этом он не остановился и приложил руку к дизайну мебели: огромные угловатые диваны, арочный камин, даже книжные полки. Все эти линии наполнены уверенностью, как и его автомобильные дизайны. “Вполне вероятно, что подобное уже существует, но я испытываю необходимость создавать что-то сам. К тому же, я не выношу заниматься покупками.”
Нельзя сказать что он антисоциален. Гандини и его жена Клаудия любят принимать гостей. Сегодня она отсутствует и он без всякой надобности извиняется за простой кофе и шоколадное печенье. Однако, кухня вне всяких сомнений подготовлена для серьезной стряпни, будучи оснащенной огромной плитой и духовкой, длинным трапезным столом, рядами медной посуды и блестящими слайсерами для нарезки колбас и ветчины.
Гандини просто не может удержаться от занятия дизайном. Он работает в длинной приземистой, застекленной студии, тянущейся вдоль дома. Работать он предпочитает в одиночестве, по старинке. Вдоль одной стены расположены акры полей чертежных досок, с лесом из карандашей, изографов и линеек. При этом нигде не видно хотя бы одного компьютерного монитора. “Я попробовал компьютеры 20 лет назад и сдался. Они хороши для больших команд для поддержания связи между их членами, но здесь я один. Новые программы хороши, но если вы не пользуетесь ими ежедневно, то теряете навыки. Я же даже не помню как настроить видеомагнитофон.”
“Мне нравится работать в одиночестве, ” говорит он. “Я много раз встречался с Данте Джакоза (бывший главный инженер Fiat’а, скончавшийся совсем незадолго до нашей встречи с Гандини). Он создавал условия для того чтобы я не присоединился к Fiat’у. В 1963 мне предложили работу в кузовной мастерской Boano. Тогда же Boano стал частью Fiat’а, на дворе был экономический кризис и Джакоза полностью остановил прием на работу новых сотрудников. Я никогда не переставал благодарить Бога и Джакозу за это.” Вскоре наступил необыкновенно продуктивный период, во времена когда он возглавлял Bertone после ухода Джуджаро в Ghia в 1965. Тогда он создавал дизайн абсолютно всех выставочных автомобилей Bertone, помимо них Lamborghini Miura и Countach, Citroen BX, Fiat X1/9 и Ferrari 308 GT4. Как компоновка, так и дизайн Stratos’а его рук дело. Однако, когда работа все больше начала проходить в рамках комитета, он ушел.
Поэтому дизайны Гандини всегда будут его и его единолично. И их он выдает на-гора. Выставочный Nissan AP-X 1993 года, модельный ряд Maserati и De Tomaso Bigua служат примерами последних из них, но он не прекращает работу и над многими другими.
В каждом углу студии расположены стойки с рядами туго свернутых чертежей. “Я поражен тому, что до сих пор получаю заказы. Моя роль, по идее, давно уже должна была подойти к концу. Нынче все автомобильные компании располагают собственными студиями, зачастую бОльшими чем требуется. Теперь я почти не занимаюсь производственными моделями, я просто подстрекаю, подстегиваю и предлагаю ориентиры для студий производителей. Можете назвать это стимуляцией.”
Любой другой серьезно зазнался бы, работая в этом “замке на холме”, с резюме в своей профессии среди самых длинных и полных в мире, и большими компаниями по-прежнему набирающими его номер. Однако, он производит совершенно другое впечатление. Он тихий, созерцательный, почти застенчивый и уж точно не расположенный к обсуждению своих хобби. Приходится его подталкивать даже для того чтобы он рассказал о личных предпочтениях в плане завершенных дизайнов. Вместо этого он соглашается сказать о двух, над которыми в свое время он хотел бы иметь возможность поработать: Ferrari Daytona и Mercedes-Benz 190. Но, в конце концов, он сдается и признает Stratos своим лучшим произведением, в силу его вклада в инженерную составляющую проекта.
В 57 лет Гандини мог бы спокойно включить круиз контроль до пенсии, но ему это не подходит. Он производит впечатление тихого человека, но он никогда не сидит сложа руки. Его дом служит хорошей иллюстрацией, объем работы, вложенной в его реконструкцию, огромен. Один из его вертолетных дизайнов, одноместный Angel CH7, уже находится в производстве. Когда мы уходим, уже явно в качестве изначально незапланированного жеста, он открывает гараж в котором расположена мастерская для работы по дереву. Он молчаливо улыбается, но глаза горят. Оказывается, он работает над полноразмерным фанерным дизайн макетом двухместного вертолета. Он не может управлять ими (его стихия это ультралегкие), но ему кажется что потребуется около 100 л.с. чтобы поднять его в воздух. Rolls-Royce как раз выпускает такой двигатель. Мы в последний раз проходим по его дому, среди всей придуманной им мебели и отделки. Он когда-нибудь вообще отдыхает? Он обводит комнату взглядом, опять со слегка сбитым с толку видом. “Но я не называю это работой.”